Традиционное

Не будем изменять традициям - коль скоро в прошлом году была опубликована Рождественская история , в этом году тоже будет рождественская история, правда, не моя, а автора, пожелавшего остаться инкогнито. Итак,

НОВОГОДНЯЯ ФАНТАЗИЯ С ВИДЕОПЕРФОРМАНСАМИ

30-е
- С наступающим, мужчина! - дебелая продавщица табачного ларька протянула ему пачку 'Данхилла'. Несмотря на всю искренность ее щербатой улыбки, Андрея передернуло. Господи, ну как же задолбала эта поздравительная ахинея! С чем поздравлять-то? С еще одним периодом в 365 суток полновесного бреда и убогого существования, в обиходе называемого жизнью? Хрипатое радио в ларьке просипело что-то вроде 'Новогодние игрушки, ... и хлопушки' - как же звали этого бодренького еврейчика-попсовика из 80-х?


Эта музыка - ядовитый сироп,
Ворчит мой МегаМизантроп
Он упрямый ублюдок, он строг и ревнив
Я его не люблю, но согласен с ним,
В конце любой сказки - обман,
Человечество - куча дерьма



Вот то-то же. Уже подходил его автобус, раньше его номером были славные цифры 666, потом по настоянию попика, мимо церкви которого курсировал автобус, номер сменили на 616. Вот уж воистину, нет предела глупости человеческой. Диавол, падла, туды-сюды ездил, ага. Андрей сел у окна, разрисованного морозом в наипошлейшие узорчики, как в детстве, прижал три пальца к стеклу, и уставился в сочащуюся талой водой дырку.


То ли это смех,
То ли это крах,
То ли страх вернуться в пустоту,
Стало что-то не так как будто,
Снова дверь прикрыл кондуктор,
И о стекла бьется ветер ...



О, вот и он, легок на помине. 'проезд оплачиваем!' сунул ему горсть монет, нехай пересчитывает. 'Билетик возьмите, с наступающим!'. Да едрить же твою налево, и этот туда же! От желания выписать очередному поздравителю праздничных люлей отвлек звонок мобильного.
- Андрюха, ты? - как всегда, преувеличенно бодрым, отточенным тренингами голосом забаритонил Володя, давний и в общем один из последних лояльных, клиент.
- Нет , блядь, это Барак Обама - дежурно отшутился он.
- Тут, короче, такое дело ... - пауза не предвещала ничего хорошего. - Платеж тебе у начальства согласовать не удалось, и вообще, они сказали, что предпочитают работать с 'Винкором', так что извини, брателло, такие дела.
Сил на то, чтобы ругаться или иным образом реагировать, уже не было. Это был один из тех звонков, которых в последнее время раздавалось все больше - невозможно было объяснить вдруг навалившуюся непруху чем-то рациональным, снежный ком мелких и крупных неприятностей превращался уже в лавину. Финансы пели уже не романсы, а что-то вроде 'у попа была собака', бесконечную закольцованную песню. Не старый вроде бы Лансер начал вдруг сыпаться. На личном фронте - все без перемен, один аки перст, не считая каких-то одноразовых, как быстро мнущиеся и гоняемые ветром по грязному асфальту стаканчики, романов.


- Арсен, пять крепкого - он подошел к палатке.
- Канешна, уважаемый - осклабился продавец. - С новым годом!
- Да ну тебя в баню - максимально приветливо выдал Андрей (ругаться с Арсеном - себе дороже, кто же еще во времена тяжкие продаст 'антидепрессант' в долг ) - И тебя тоже, удачи!
Ну вот, пивасик взял, теперь еще зайти в универсам за джентльменским набором на ужин - колбаса, сыр, батон хлеба, пряник, что ли, тульский взять в честь праздника?


Как ни крути, ты придешь снова
Третий подъезд, седьмой этаж,
Словно в пустоту
В комнату свою
Войдешь ты призрачным гостем



Да, призрачный гость в доме моем - это я. Открыл первую, крупными глотками осушил всю, вроде полегчало, организм начал вступать в привычную стадию нетрезвого пофигизма - гори оно все огнем. Машинально включил телевизор - холеный диктор начал радостно излагать новости. Вообще в последнее время люди, так или иначе демонстрирующие благополучие, вызывали у Андрея стойкую идиосинкразию.Впрочем, причины для радостного настроения у диктора были, еще бы, столько горячих новостей - Европу опять завалило снегом, где-то наводнения, где-то землетрясения, в Москве - жуткий коллапс в аэропортах. С какой-то неизъяснимой Schadenfreude он подумал про себя: а нехрен по гоам да таиландам шлындрать, middle class недоделанный, Новый год как есть тихий домашний праздник. Да, куда уж тише, в склепе и то веселее. Переключил на какой-то музыкальный канал - там все то же, очередные совковые рэпперы, тщетно пытающиеся создать Тупака Шакура из Толика Недопупкина с Бобруйска.
Но депрессия
Давит меня как плита,
На которой танцуют рэп
Бандерлоги...
Ладно, чего у нас там в сети - он включил компьютер. Ни на что особо не надеясь, из мейлов в последнее время приходили только идиотские рассылки, на которые он когда-то подписался, бездарная реклама, призывающая купить что-то по просто-таки бросовым ценам, буквально за копейки осчастливить себя новым БМВ или таунхаусом.
I'll ride with you in your BMW
If you sail with me in my yellow submarine.

Вот только отличался Андрей от братьев Гэллахеров (тоже, поди, не бедствуют, ссуки) тем, что чего уж там говорить про БМВ, с субмаринами канареечного цвета тоже был полный аут - ни о чем он особо не мечтал, просто тупо ничего не хотелось уже давно.


Худо-бедно, после третьей пришло знакомое и в последнее время все более любимое чувство приятного отупения. "Кинишку, что ли, посмотреть?". Понятно, что до кинишки был еще один визит к Арсену за добавкой и к концу фильма он уже радостно распевал с Джеком Воробьем "drink up me hearties, yo ho!".
Перед тем, как окончательно отрубиться, вышел в темную кухню покурить. За окном чернота вдруг сменилась снежным вихрем, извивавшимся вокруг подслеповатых фонарей и палатки Арсена, украшенной в честь праздника пошло мигавшей китайской гирляндой. Зрелище вьюги почему-то развеселило его - что-то из детства, когда в бабушкином доме в деревне он так же завороженно всматривался в снежную темень: "Снега нападает, завтра с Женькой на санках покатаемся". Уткнувшись лбом в стекло, он стоял и стоял, с глупой улыбкой наблюдая круговерть за окном.





31-е
Проснулся почему-то полным бодрячком. Солнышко, что ли, тому причиной? Похмелья как не бывало, странно, обычно после таких доз он с утречка уже несся к Арсену за реанимацией. С изумлением наблюдая за собой со стороны, прогенералил дома, наведя почти образцовый порядок, заварил кофе и закурив, уселся у окна, жмурясь как кот на солнце. Заверещал мобильный. Поди ж ты, номер не московский, и кто это?
- Здравствуй, это я.
Объяснять, кто эта «я» - ему, конечно, не пришлось, несколько лет, когда он слышал это «я», его начинало, как мальчишку, распирать от безумного счастья, его пульс учащался до частоты средней руки молотилки, и он готов был в эйфории носить на руках весь мир. Потом, да что там говорить, что обычно бывает «потом» … В общем, сам напортачил, накуролесил и в последний раз «это я», перемежаемое всхлипами, он слышал восемь лет назад, после этого в трубке раздалось «и не звони мне больше», и все.
- Ты где? – ничего более свежего и умного, чем вопрос, на котором зарабатывается львиная доля прибыли сотовых операторов, не нашлось.
- В окно выгляни, придурок!
Придууурок - именно так, вытягивая губы в трубочку, которую так хотелось поцеловать, она часто называла его. Прохожие шарахались, когда она, уже попрощавшись с ним, вдруг разворачивалась и радостно вопила на всю улицу: "Я люблю тебя, придурок!"
Да, это была она, в короткой светлой шубке, джинсах и сапожках с хипповскими феньками. Внушительный чемодан на колесиках – интересно, она всегда любила путешествовать налегке, а тут…
В момент сбежал вниз, с трудом понимая, как себя вести, встал перед ней как вкопанный.
- Я к тебе. Примешь? Только не спрашивай пока ни о чем, хорошо?
И он сразу понял, что означает это "к тебе" - это ОНО, что то, о чем он и подумать не мог, таки случилось.
- Как ты меня нашла? - еще одна глупость, ну что ты будешь делать?
- Да у Севки твой адрес выцыганила - улыбнулась она
- Спалил, сволочь, спалил! Пойдем?
- С Новым Годом! - она протянула ему смешного плюшевого мишку с ленточкой на шее. - Он говорит - нажала медведю на пузо, он деловито проскрипел "I love you"
- Спасибо, это лучший медвед на свете! Ну превед медвед!


Они долго гуляли по Воробьевым, звенящий на солнце снег, казалось, хотел показать ему, идиоту, мол, посмотри на ее золотые искрящиеся волосы, посмотри, что ты чуть не потерял, не отпускай, дурень, не отпускай. Обнявшись, они долго стояли на смотровой, глядя на золотящуюся и молодящуюся в закатном солнце Москву.


Вечером она предложила устроить "эстетский Новый год", в супермаркете напротив они накупили всякой понтовой дряни ("да, это не твоя еда мужская, два кило" - съязвила она). Она была в черном классическом коктейльном платье, он вдруг вспомнил, что когда-то, во времена зажиточные сдуру купил смокинг, так что он тоже выглядел вполне пристойно. Никакого телевизора, классическая музыка и то, чего у них не было никогда - Новый Год вдвоем. И новогодняя ночь, которая тоже была не похожа на их прошлые ночи с веселым животным кувырканием - тихая, серебристая, утонченная, звездная нежность.



1-е
Проснулся он в полном блаженстве, из кухни тянулся совершенно не свойственный его берлоге аромат. "Кофе и блинчики, какой, зараза, пошлый, мещанский, прекрасный уют! Ничего, мы еще повоюем, в конце концов, не такой уж я и пропащий, можно к Сереге в контору пойти, денег там не мешок, ну да на тихую семейную жизнь хватит. Да придумаю что-нибудь, пойду в такси зашибать деньгу, буду как настоящий пролетарий возвращаться к утру со смены, а дома будут кофе и блинчики...". На кухне тренькнул ее мобильник.
- Allo, salut Bernard! Ca va bien, dès aller à l'aéroport - он знал о ее увлечении французской лингвистикой и активной переписке с коллегами во Франции. Ему всегда нравилось ее грассирование, хотя он так ни слова и не понимал.
- Je t'aime, embrasser, a bientot - торопливо сказала она, когда Андрей входил в кухню.
- Коллега?
- Ну ... - замялась она. - Садись завтракать.
- Это мы с превеликим нашим удовольствием!
Все время, пока он поглощал неземные блинчики, она с какой-то сочувственной улыбкой смотрела на него. "Все-таки в них силен материнский инстинкт, сейчас скажет - "ну как же ты тут один питался-то, а?"
- Ох, спасибо, ублажила старика - масляным голосом сказал он, разделавшись с последним блинчиком. - Покурить можно?
- Что? А, ну да, конечно, кури, кури. Андрюш ... Это не коллега, это мой жених, Бернар из Марселя, я сегодня вечером улетаю, ну, в смысле, совсем улетаю. Я просто хотела попрощаться с тобой, прости меня пожалуйста, ну прости, я люблю тебя, очень люблю, но ... Ты сможешь меня в аэропорт отвезти, а?


Машина чихпыхнула, но с первого раза не завелась.
- Что, не фунциклирует? - иронично спросила она.
- Ну извини, наверное "Пежо" или "Рено" твоего лягушатника заводится с первого раза, а? Я, кстати, тебе не говорил, что, согласно исследованиям британских ученых, если у мужчины французский автомобиль, то он - латентный педераст? Так что смотри за своим коханым, а то любовника заведет.
- Ради Бога, не ерничай, пожалуйста, и, кстати, у него "Ауди".
Пепелац хрюкнул и завелся. Поехали. Включил Кейва.
Despair and deception
Love's ugly little twins
Came a-knocking on my door,
I let them in

Актуально, что ни говори.
Вся дорога до аэропорта прошла в полном молчании. Да и зачем было говорить? Он боялся, что опять выдаст какую-нибудь неуместную колкость, она ... А что она? Одному Богу известно, о чем в таких случаях молчат женщины.


- Я пойду, уже регистрация заканчивается, прости, если что не так и береги тут себя, ты все-таки один.
- Я теперь не один, ничего, мы с медведом прорвемся. Прощай.


"Ну и чего теперь? Блин, еще 10 дней этого на хрен не нужного безделья. Что, медвед, скучаешь? Ну садись вот сюда, дорогу будешь показывать. Сереге, что ли, звякнуть? Или Смирновым? Да нет, у них свои семейные праздники, чего мне там делать? Или... ?"

P. S.
Из объяснений водителя грузового а/м MAN Толстопальцева С. И., зафиксированных видеорегистратором экипажа ДПС N 278 1 января, в 19:08:
Я хуй его знает, командир, че за дела такие. Прикинь, дорога-то пустая, сам понимаешь, Новый Год. И я-то по своей полосе шел, не сворачивал никуда. И тут этот Лансер навстречу. Главно, едет нормально, по своей полосе, и вдруг прямо передо мной - хуяк! - и на мою полосу. Ну мне деваться-то некуда уже, прикинь, это самое, как будто нарочно на меня вырулил, а? Ну он конечно, водила-то в кашу, лобовуха, епт. Мне-то ниче не будет, а? И это, командир, тут мне в кабину залетело после удара, смотри, прикольный такой мишка, правда, в крови весь. Твою ж мать, че ж с курями-то делать, полная фура курей польских, прикинь?

Источник: http://moscow-cabbie.blogspot.com

Одновременно язвительное и трогательное объяснение в любви

Конечно, я знаю, что я далеко не первый, да и не последний, кто пишет такое. Но позвольте и мне смиренно стать одним из тех, кто поет дифирамбы этой Вселенной под названием "Москва". Будучи одним из понаехавших в середине 90-х, я сразу и без оговорок принял этот город, со всеми его заморочками, и с присущей провинциалам наглостью могу поименовать его "своим". А сейчас, когда сподобил Господь порулить по его улицам всласть, еще раз понимаю, насколько этот город велик. И велик своим разнообразием, тем, что он потрясающе разный, как его улицы. Он хитр и извилист, как Яузская набережная, и тупо прямолинеен, как Ленинский проспект. Он отвратительно однообразен, как хрущевки в Кузьминках, и изыскан, как англиканский собор в Вознесенском переулке. Он зелен и экологичен, как Кунцево, и грязен и вонюч, как Капотня. Он пафосен и высокопарен, как Проспект Мира, и домашний и уютный, как переулки у Малой Бронной. Он пропитан миром чистогана, как Москва-Сити, и высокодуховен, как храм Михаила Архангела в Тропареве.
И еще, наверное, я могу сказать, какая она, Москва, вспоминая моих пассажиров. Она по-купечески ухарская, как бизнесмен Сергей, регулярно отправляющийся на гулянки по дорогущим клубам и ресторанам. И она скупа до крохоборства, как Мартын, отправляющийся утром с Речного Вокзала на Большую Татарскую. Она интеллигентна и начитанна, как та дама с Можайки, увозившая полный багажник книжек в Красногорск. Она тупа, как пробка, как те две девки, спешащие в Lookin' Rooms и долго пытающиеся поделить 25 на 2. Она безусловно с блядцой, как разбитные хохлушки, которых я вез со Староволынской на Цветной. Но она и нежно и трепетно влюблена, как та парочка из Ермолаевского переулка, которая спешила на Большую Дорогомиловскую. Она не спит ночами и охотно делится своими переживаниями про любовь и жизнь, как та дама, которая ехала из "Кофемании" на Трубной в 6 утра на Кантемировскую. Она деловита и криклива, как mademoiselle, пытавшаяся своим плохим английским очаровать француза, сдуру поселившегося в хостеле вместо приличной гостиницы, а потом через несколько дней судорожно гнавшая меня с набережной Туполева на Планерную. Она безбожно нарезает понты, как Павел с Мосфильмовской, кричащий, что он такое бабло заколачивает, а ему в кредите отказали. Она беспредельно бухает, как тот парень, ехавший из "Рецептора" на Большой Никитской и попросивший остановится поблевать посреди Ленинградки. Но она и борется со своими зависимостями, как девчонка из NA, ехавшая ночью из Кофе-Хауза на Маяковке. Она всегда пытается выдать желаемое за действительное, как тот молчаливый казахский парень, изображающий японского шеф-повара в ресторане на Мичуринском. Она, как всякая молодящаяся красотка, всегда лучше выглядит ночью - в свете фар и ночных огней меньше видны морщинки и старческая пигментация выщербленного асфальта.
Но, доложу я Вам, oh my Droogs, всем этим она и прекрасна, несмотря ни на какие ее капризы и закидоны, эта игривая и пышнотелая старушенция со странным именем МАААСКВА.

Источник: http://moscow-cabbie.blogspot.com

Люди,люди! Порождение крокодилов!

Мне всегда трудно было понять авторское определение своего драматического произведения. Так, например, все комедии Чехова с большой натяжкой можно отнести к этому жанру. Хотя литературоведы, да и он сам уже исписали по этому поводу не одну тонну бумаги. У Островского с этим несколько проще, но вот пьеса "Лес" по жанровому определению к комедии имеет отношение как Муаммар Каддафи к демократии. Независимо от того кем она интерпретируется- признанным советским режиссером или наиглавнейшим нарушителем театральных устоев и в какое время перенесено действие пиесы.

Вот и вчера, когда вся страна выбирала символа Олимпиады в Сочи, имела счастье лицезреть очередную версию сценической постановки "Леса" в МХТ имени А. П. Чехова в ее представлении Кириллом Серебренииковым.

И опять не комедия.

Действие перенесено в 70 годы 20 века. Все крутится вокруг магической суммы в размере 1000 рублей

Гурмыжская ( гениально сыгранная Теняковой) - директор санатория в средней полосе России, примеряющая маски Матвиенко, Пугачевой, Гурченко , Слизски и еще пары тройки престаррелых чего-гить-имущих селебритиз женксого полу.

Улита( Добровольская -душка) - символ верноподничества, до полного нивелирования себя как личности, как только находится возможность сделать что-то для себя ( в спектакле маркировано красно- оранжевым цветом) возникает ощущение неуклюжести, неуместности и пр. не...стей, и приходит в себя, как речь снова заходит об интересах барыни

Буланов - единственная персона, которая развивается в ходе сюжета от гусеницы до Путина, по Сереберенникову- это практически Лопахин

Бодаев и Милонов- трансформировалсиь в тетенек депутатов райсовета и работников ЗАГСов и других ритуальных услуг- колоритно

Пара Аксюша и Петей- не впечатлила: активная она и тюфяк . непонятно зачем копья ломать

Пара Счастливцев (Леонтьев) и Несчастливцев ( Назаров) - хороша, особенно Назаров, танцующий на пивных кружках

Музыкальное сопровождение выше всяких похвал- практически можно выпускать диск- от беловежской пущи через высоцкого до марлен дитрих. Не очень поняла роль детского хора, появляющегося регулярно в каждом действии ( образец древнегреческой трагедии или символ чистоты или еще какая функция).

С белыми цветами и венком для Гурмыжской, которые начинают и заканчивают действие- все ясно- функция ружья на стене - кирдык бабусе

Ну и расстегаи в буфете - выше всяких похвал, обсобенно с капустой

Респект МХТ и Серебренникову

Рождественская

В конце года все выходит из строя: люди, машины, отношения. Трудно воспринять это как факт, который нужно принять и помнить, что наступит новый год и все либо наладится, либо выйдет на новый уровень, а если не выйдет, значит, и не надо было ничего из того, что разладилось.

Так случилось и в этот раз, где-то с начала декабря на нее посыпались неприятности как из рога, конечно же не изобилия, скорее из дерьмомета.

Муж, который был в завязке долгое время- полетел в открытый космос алкоголизма, быстро потеряв человеческий облик и всякий интерес к происходящему. Главная задача на ближнюю и дальнюю перспективу выражалась гениально лаконично: напиться и забыться. Она, может быть впервые за много лет, на все это посмотрела отстраненно и поняла, что в этой точке ее взаимоотношения с этим человеком пришли к завершению.

Благодарностью за все годы можно было считать двух пацанов, которых, конечно, еще как-то надо было поднять и образовать, но об этом не думалось и была уверенность, что все как-то образуется.

На работе, согласно правилам жанра, тоже включился автомат с жидкой коричневой субстанцией и уже не так радостно было чувство причастности с процессам большим и малым.

Про сломанные бытовые приборы, потерянные мобильные, заблокированные банковские карточки и сами по себе ломающиеся пополам детали в машине можно и не говорить.

Врач сказал, что внутри организма у нее поселилась небольшая армия паразитов, выводить которую нужно лекарством, принимать оное следует непременно по часам и в основном в ночное время, что она исправно и делала последние пару дней.

Сегодня она ехала на работу невыспавшаяся, несчастная, непозавтракавшая и неприкаянная. А утро-то было чудесным: то самое время в начале декабря, когда мегаполис усилиями трудолюбивых азиатов-дворников, скребущих тротуары до черноты, автомобилей, разбрасывавших черную жижу и прочего не успел еще загадить чудной белизны свежевыпавшего снега. Прислонившись лбом к запотевшему стеклу маршрутки и с какой-то тихой грустью воспринимая белоснежные красоты, она закрыла глаза...

'Профессор Эрман, просыпайтесь!' - кто-то тронул ее за плечо. Кем-то оказался кряжистый возница двуколки с реденькой рыжей бороденкой и плутоватыми глазами. Она оглянулась вокруг - двуколка стояла на круглой площади какого-то городка, словно сошедшего со старинной гравюры. 'Просыпайтесь, приехали, Дфорокс' - странно, он говорил на каком-то странном языке, не принадлежащем ни к одной из известных ей групп языков, тем не менее она его прекрасно поняла и, более того, на том же языке ответила:
- Спасибо, Гурлид, сколько я должна?
- Пять гефтеров, сударыня.
Движением, по автоматизму сравнимым с вытягиванием 'Визы' из кармашка бумажника, она запустила руку в кожаную сумочку на поясе и отсчитала пять монет странной треугольной формы.
- Благодарствуйте, сударыня, вот только я бы на вашем месте в город не возвращался, ну в самом деле, порешат они вас. Ай, да разве ж вашу ученую братию поймешь. Нннооо, родимые! - и повозка тронулась с места.
'Ну и где это мы?' - иронично, но не без внутренней дрожи подумала она. - Ладно, пройдусь, там посмотрим.
Утро было славное, позднее лето, солнце, радующее уже больше светом, чем зноем, свежими бликами заиграло на золоченой макушке здания, похожего на кирху. На площади одна за другой открывались лавки, она подошла к заведению зеркальщика и с любопытством изучила собственное отражение: серое платье причудливой формы с замысловатыми карманами, кожаный жилет, шляпа с широкими полями, на безымянном пальце правой руки - массивное кольцо с большим зеленым камнем и несколькими желтоватыми - поменьше. 'Ну, где бы я ни была, а выгляжу, как всегда - на все сто! Так, пора бы, наверное, и испить чего-нибудь утреннего, где тут у них общепит?'
Она прошла под сводчатую арку и уселась за деревянным столом. Подплыл хозяин заведения - именно подплыл, его толстенное брюхо странно контрастировало с маленькой бриллиантовой сережкой в ухе.
- Мадам, какой сюрприз! Вот уж не чаяли снова видеть вас! Как обычно?
- Да, Сиола, рогалик и фруктовый взвар - ответила она, в очередной раз дивясь тому, как спокойно и не задумываясь она это произнесла. Ей показалось, что в его услужливой улыбке промелькнуло что-то злорадное. Подойдя к стойке и отдав распоряжение кухарке, он подозвал мальчишку-полового и что-то шепнул ему на ухо. Мальчишка пулей вылетел за дверь.
За соседним столом сидели две женщины, одна из которых словно была создана не Богом, а патологическим женоненавистником - жидкие короткие волосенки, кривые зубы, фигура дистрофика с ДЦП. Вторая была тоже не из разряда топ-моделей - хищный крючковатый нос, глаза навыкате, непропорциональная фигура с толстой задницей, свисавшей со стула, к которому была прислонена толстая трость. При ее появлении дамы сразу же зашушукались. Пока она ждала свой завтрак, шушуканье продолжалось, до нее долетали фразы вроде 'ну совсем стыд потеряла', 'ну ты посмотри на нее', сказанные, быть может, нарочито громко. Дверь распахнулась, и в трактир вбежал мужчина средних лет, среднего роста и средней же наружности в клетчатом сюртучке и с повадками тех, кто явно не включает женщин в список своих любовных предпочтений. Он сразу же устремился к ее столу, наклонился к ней и быстрым шепотком заговорил : 'Элейн, дорогая, я только что узнал что ты вернулась. Какая же ты отважная! Я тебя уверяю, и я, и коллеги, мы все за тебя просто горой, просто горой! Но, боюсь уже не сможем ничего предпринять! Меня просили передать - тебя все очень-очень любят! Ну все, ретируюсь, удачи и до ...' - видимо, он хотел сказать 'до встречи', но почему-то осекся, схватил шляпу и так же торопливо покинул заведение. 'О как! Элейн Эрман, профессор, - подумала она. - что ж, звучит' и вернулась к необычайно вкусному рогалику и ароматному взвару.
Двери снова открылись, и вошли два дюжих молодца в черной униформе, на груди у каждого был вышит странный символ - четыре стрелки, устремленные в центр круга. Семенивший за ними трактирный мальчишка забежал вперед и пальцем показал на Элейн. Молодцы протопали к ее столу, на поясе у каждого болтался изрядных размеров кинжал.
'Элейн Эрман, вы арестованы' - пробасил один из них.
- Рогалик можно доесть? - здесь ее уже ничего не удивляло...
Полукруглый зал суда был полон. Элейн ввели в зал и усадили за барьер. Вошла троица судей и уселась на кресла. Видимо, сигнала к началу еще не было, и Элейн удалось внимательнее присмотреться к 'особой тройке', как она их для себя определила. Все трое были в черных мантиях с тем же самым логотипом с кругом и стрелками. Председателя определить было нетрудно, тем более что он сам своим поведением всячески давал понять, кто здесь главный. Это был лысоватый с остаточным ежиком жестких волос, высокого роста тип, с резкими и нервными манерами дворового кота, претендующего на роль вожака кошачьей братии. Вторым был дяденька лет 45, вполне себе приятный на вид. По лицу его все время скользила любезно-виноватая улыбка, мол, ну чего вы от меня хотите, работа такая. Третьим был чернявый юноша с вертлявыми ужимками, подобострастно поддакивающий Председателю и периодически развлекающий шефа шуточками со странным грассированием. Мантия юноши была заколота брошью в виде бабочки, что вкупе с жеманными манерами позволяло сделать вывод, что он питает к Председателю не столь официозно-платоническое чувство обожания. Наконец, Председатель откашлялся, стукнул молотком по столу, встал и возгласил:
- Полномочиями, данными мне (многозначительная пауза, чтобы все оценили, кем даны полномочия), я открываю настоящий судебный процесс против Элейн Эрман. Госпожа Эрман, известна ли вам суть предъявленных обвинений?
- Нет, ваша честь - абсолютно искренне ответила Элейн. В зале зашептались.
- Вы обвиняетесь в том, что будучи профессором нашего почтенного университета, вы вступили в преступный сговор с шайкой шарлатанов, дабы воспользоваться их бесовскими, запрещенными и в высшей степени опасными методами так называемого омоложения. Сие есть прямое нарушение Статута о науке, параграф 34, гласящий: 'Буде ученый в своекорыстной цели воспользуется ведовством, шарлатанством, а равно иным бесовским методом с целью лечения, обогащения либо устройства личной жизни, ввиду особой опасности данного деяния для благонамеренного научного сообщества, сей ученый подлежит смертной казни с лишением всех титулов'.
- Вы о чем? - стараясь не рассмеяться, спросила Элейн. Это начало ей напоминать Кэрролловский судебный процесс над Алисой стране чудес.
- А это мы, милочка, - вступил юноша, скорее всего сегодня был первый процесс, где ему дали возможность выступить - о ваших шашнях с четой Соло-Дило, эликсирчики там, зельица. Припоминаете?
- Не очень
- А вам известно, что супруги Соло-Дило вердиктом Высочайшего Суда признаны особо опасными, вредными науке ведунами и повешены два дня назад?
- ну, а я-то здесь при чем? - весь этот фарс уже не забавлял, а раздражал ее
- Сколько вам лет, обвиняемая? - спросил Председатель
- 39, хотя это к делу не относится.
- А это мы сейчас посмотрим. Обнажить ее!
Невесть откуда взявшиеся молодцы ловко стянули с Элейн платье. Зал взорвался, мужчины восхищенно рассматривали Элейн, женщины завистливо кривили носы, а две давешние тетки из трактира шипели 'Ведьма!'
- И вы утверждаете, что столь совершенные телесные кондиции - перекрывая шум, сказал Председатель - в вашем возрасте достижимы естественным путем? Нет, тут налицо ведовство, опасное и злонамеренное. Ладно, можете одеться.
Элейн трясло от холода, стыда, и какой-то могильной жути. Но она нашла в себе силы спросить:
- А откуда вы об этом узнали?
- От свидетеля, душа моя, от свидетеля, - медоточиво проблеял юный служитель Фемиды
- Ну и кто же ваш свидетель?
- Ввести! - гаркнул председатель.
Это был второй удар, второй приступ ужаса. В осунувшемся, обросшем одетом в рванье человеке, которого ввели в зал в кандалах, она узнала своего мужа. Правда, это уже был не тот пухлый весельчак-выпивоха, у которого в последнее время что-то не ладилось в его скорняжном ремесле, от чего он начал пить намного больше, и дела пошли совсем плохо. Это был сломленный, избитый, затравленный человек с потухшим взглядом.
- Ну-с, свидетель, вы подтверждаете ранее данные показания о том, что ваша жена вступила в преступную связь с супругами Соло-Дило и пыталась вас склонить к тому же?
- Да, ваша честь, подтверждаю, - надтреснутым голосом сообщил он.
- За преднамеренное банкротство, а также доносительство (гадко хихикнул юноша) вы приговариваетесь к пожизненным каторжным работам. Увести!
Вдруг муж вырвался из рук конвоя, подбежал к барьеру и лихорадочно забормотал:
- Дорогая, я не виноват! Они обещали.... Деньги .... и постоянный кредит на это пойло в трактире ... Я не виноват!
Конвой выволок его из зала.
- Итак, - председатель встал - за бесовское ведовство по предварительному сговору вы, Элейн Эрман, приговариваетесь к смертной казни через повешение! Приговор будет приведен в исполнение немедленно!
Чернявый практикант что-то шепнул на ухо председателю.
-Ах да, чуть не забыл. Введите!
Две женщины в униформе ввели двух растерянных малышей, старшему было лет девять, младшему годика полтора.
Элейн зарыдала, бросилась к ним, но ее цепко схватила охрана
- Согласно циркуляру 238, дети преступников подлежат продаже на невольничьем рынке! Да свершится правосудие!
- Нееееет! Детей не трогайте, подонкиии...

... Дэвушка мона зашем кричишь? Просыпайся, конешная маршруткам не идет уже совсем - тронул ее за плечо смуглый водила.
Она испуганно осмотрелась.
- Дфорокс?
- Э, увашаемая какой творог. Киевская, метро, приехали сэзге, матурым!
Она рванулась из маршрутки, на ходу дрожащей рукой доставая мобильный и набирая домашний номер. Ответил муж.
- У вас все хорошо?
- Ну, в общем, да, за исключением того, что младший опять описал весь ковер, а старший пошел в школу в трениках вместо джинсов, у меня тут кой-какая работенка наклевывается, а что?
- Скажи мне, только не удивляйся и хоть один раз ответь мне честно: ты бы за бабло и за бухло свое проклятое меня бы, ну, например, ментам сдал, если бы знал, что я в чем-то виновата?
- Ну мать, ты даешь, - протянул он. - ну там клянчить или тырить стольник на водку - это я еще могу. Но сдать тебя, это уж извини, какой бы ни был я пропойца, это за гранью, ты можешь этому не поверить после всего, что было, но я таки тебя люблю. А вообще могла бы заметить, что я уже две недели в завязке. Кстати, мне сейчас какие таблетки пить из тех, что твоя Солодилова выписала? Холегон или хепар?
- Холегон, сволочь ты этакая - почему-то злости, как бы она ни хотела, в голосе не было.
Падал мягкий, пушистый добрый снег, укрывая белой пеленой что-то, чего и так видеть не хотелось. Она утерла слезы и пошла к метро, не обратив внимание на пикет какой-то новой радикальной партии, логотипом которой были четыре стрелки, направленные в центр круга...